Кайкен - Страница 102

102

Пассан улыбнулся и сжал ему плечо.

— Не пропадай там, — внезапно посерьезнев, попросил панк.

— Обещаю.

— Может, нам последить за ее мобильником?

— А смысл? Она им больше не воспользуется. У нее теперь японский мобильник.

Он знал, что Наоко скорее согласится лишиться обеих рук, чем станет в Токио звонить с французского телефона. Практичность, продиктованная инстинктом выживания.

Он открыл дверцу машины.

— Слушай, ты уверен, что все делаешь правильно? — обеспокоенно спросил Фифи.

— Сам же вспоминал песню Клерка. А в ней есть такие слова: «Только я знаю, когда ей холодно…»

Пассан достал с заднего сиденья сумку, выбрался из машины и ушел, не обернувшись.

Часом позже он уже сидел в салоне самолета, совершавшего прямой рейс NH-206 Париж — Токио. Он летел экономическим классом. Назвать перелет комфортабельным он бы не решился, но все-таки ему досталось место у иллюминатора, а боль в обожженном лице чуть утихла. На данный момент на большее он и не рассчитывал, а потому просто надвинул поглубже шапку и постарался устроиться поудобнее.

Не дожидаясь взлета, он открыл полученную от Фифи папку с распечатками. Здесь была собрана подробная информация о методике вынашивания чужого плода: искусственное зачатие, трансплантация эмбриона (перечислялись страны, где закон разрешал проводить подобные операции, — США, Канада, Индия), юридическая процедура подбора суррогатной матери и так далее.

Наоко ездила в Соединенные Штаты, в этом он не сомневался. Скорее всего, на Западное побережье, ближайшее к Японии. Она всегда с восторгом смотрела на Америку, видя в ней землю обетованную для эмигрантов. Он считал такой подход наивным, но относился к нему с пониманием и уважением. Чем дальше он листал страницы, тем больший интерес в нем вызывали чисто технические вопросы. Очевидно, что Наоко пришлось тайком собрать и сохранить его сперму. Как она это проделала? Они никогда не пользовались презервативами.

Понемногу перед ним раскрывалась вся глубина ее обмана. Все ее уловки, все хитрости. Визиты к врачу, обследования, поездки за границу. На самом деле она даже не скрытничала, нет, просто обманывала его во всем, что предпринимала. Она не просто таила от него правду, но и заменяла ее ложью. Все эти годы Наоко вела двойную жизнь.

Пассан вытащил из кармана свои старые записные книжки. 2003 год, 2005-й — годы рождения детей. В свете открывшихся ему фактов передвижения Наоко обретали совершенно иной смысл. Примерно за девять месяцев до так называемых родов она дважды ездила в Японию. Накануне они занимались любовью. Она говорила, что это приносит ей удачу. На самом деле она собирала его сперму.

Затем она отправилась в клинику, специализирующуюся на искусственном оплодотворении. В матку суррогатной матери поместили один или несколько эмбрионов. Аюми Ямада. Пассан поднял глаза от бумаг и задумался. Кем была эта женщина? Незнакомкой, предложившей свою кандидатуру? Подругой? Родственницей? Кто она по национальности? Японка? Или американка? Или японка, эмигрировавшая в Америку?

В любом случае, если убийцей была она, кое-что не сходилось. Наоко, которая могла служить олицетворением осмотрительности, ни за что не доверила бы столь ответственную миссию человеку с нестабильной психикой и склонностью к агрессии. С другой стороны, люди не сходят с ума за один день. Если Наоко знала эту женщину, неужели не заметила бы в ней дремлющего безумия?

Он вернулся к записным книжкам. Через восемь месяцев Наоко опять уехала, якобы рожать. Где они назначили встречу? В Токио, где же еще. Со свидетельством о рождении не шутят. Но тогда встает следующий вопрос: каким образом Аюми Ямада могла произвести на свет детей, чьим отцом был официально признан он, Пассан? Может быть, выдала себя за Наоко? Сообщницы разработали целый план, который он должен разоблачить. Месяц спустя Наоко вернулась домой с сияющими глазами и младенцем на руках.

Оставалось непонятным, как Наоко удавалось симулировать беременность. Фифи так и не смог найти сведений о препаратах, с помощью которых можно сфальсифицировать анализы. Про какие-либо лекарства, от которых увеличивается живот, он тоже ничего не узнал. Но в конце концов, это уже было не важно. Наоко сумела обвести мужа-полицейского вокруг пальца и даже предъявила положительный тест на беременность.

Самолет вырулил на взлетную полосу, взревели двигатели. Из динамиков доносился слишком громкий, но все равно плохо различимый голос, проводивший инструктаж по безопасности полета. Пассан захлопнул папку. Он сейчас должен быть вне себя от ярости, но вместо этого ощущал бесконечную усталость. Лихорадочное возбуждение сменилось отупением.

Он огляделся. Самолет был битком набит японцами. Вот и хорошо. Их природная вежливость избавит его от любопытных взглядов — никто не станет коситься на физиономию, похожую на подгоревший тост. Хотя бы во время полета он попробует почувствовать себя нормальным человеком. Да и в Токио, скорее всего, будет так же.

При мысли об ожогах вернулась боль. Кожа на лице трескалась, как кожура ошпаренного каштана. Он дождался, пока погаснет световое табло, и отправился в туалет с тюбиком биафина. И проглотил сразу две таблетки от Фифи — лучше сразу уснуть, чем еще двенадцать часов пережевывать одни и те же предположения.

Вернувшись на свое место, он закрыл глаза, решив в последний раз мысленно перебрать возможные версии случившегося. Но откуда-то из глубин памяти вдруг нахлынули воспоминания — как ни поразительно, самые счастливые. О тех беззаботных минутах, когда они с Наоко ощущали себя единым целым. И каждый раз всплывала одна и та же необъяснимая, непостижимая деталь, острой иглой коловшая сознание.

102