Кайкен - Страница 55

«Маркаде-Пуасонье». Гийара и здесь не видно. Переход в следующий вагон.

«Шато-Руж». Убийца не показывался. На платформу хлынула пестрая толпа. Негры, арабы — те, кто приезжает молиться на улицу Мирра. Пассан отступил. Он чуть не свернул поручень, с тоской наблюдая, как увеличивается поток пассажиров. Ему чудилось, будто аорта щелкает в груди, словно отстрелянная гильза, которую выталкивают из ствола. Куда несет этого долбаного подонка?

«Барбес-Рошешуар». Волна нахлынула, схлынула — в неизменно тоскливом ритме покорных и усталых завсегдатаев метро. Прозвучал сигнал, и тут на платформе мелькнула серая каскетка. Пассан едва успел опустить руку, чтобы не дать дверям закрыться, и в последнюю секунду пулей выскочил наружу. А может, Гийар специально вышел перед самым отходом поезда? Значит, почуял слежку. Гермафродит уже проталкивался сквозь толпу ко второй линии «Насьон» с пересадкой на «Барбес».

Пассан ускорил шаг. Гийар двигался в потоке пассажиров вдоль кафельной стенки, ссутулившийся и понурый, пряча лицо под козырьком каскетки. На ходу Пассан подумал о том, что ему и раньше случалось замечать во время слежки: сейчас Гийар передвигался подпрыгивающей, неровной походкой ребенка, никак не вяжущейся с его осанкой культуриста. Он слегка косолапил, не в такт покачивая плечами. Переставлял ноги, прижав руки к бокам.

Лестницы, переходы. Гийар свернул направо и двинулся к поезду в сторону станции «Насьон». Пассан шел за ним, без конца повторяя про себя: «Уже горячо». Под сводом потянуло сквозняком. Он представил себе гигантскую дыхательную систему, у которой легкими были станции метро. Подошел поезд. Его добыча села в предпоследний вагон, он втиснулся в следующий. Гудок. Двери закрываются. Пассан вгляделся в стеклянную перегородку между вагонами. Слишком много народу. Поезд тронулся.

Внезапно все залил яркий солнечный свет. Ослепленный, он поднес руку к лицу и с опозданием вспомнил, что здесь пути выходят на эстакаду. Снова закружилась голова. Полуденное солнце нагрело стекла. По лицам скользили тени от мелькавших арок виадука. Поручень под рукой стал липким от пота. Пассан испытывал смешанное чувство восторга и опасения. Он один на один со своей добычей. Сам себе закон.

«Шапель». Давка. К выходу не протолкнуться. Он встал на цыпочки и выглянул в окно.

— Простите!

В хлынувшей на платформу толпе мелькнул Гийар. Пассан локтями проложил себе дорогу и выскочил наружу, когда его добыча уже спешила к выходу. Серая полотняная каскетка терялась за головами спускавшихся с лестниц пассажиров. Оливье, расталкивая народ, пробился поближе к своей цели. Он вышел на бульвар Шапель, и тут же под листвой его захлестнула бурная жизнь квартала. Гийар, лавируя между машинами, пробирался к противоположному тротуару, вдоль которого тянулись шри-ланкийские бакалейные лавки, пакистанские базарчики, индийские рестораны.

Полицейский перешел на бег и вдруг понял: тут что-то не так.

Походка преследуемого уже не была подпрыгивающей. Да и голова у него не перевязана. Еще пара шагов, и Пассан, понимая, что уже слишком поздно, вцепился ему в плечо. Перед ним предстала характерная рожа бомжа без возраста. Под курткой виднелся рабочий комбинезон и выцветшая гавайская рубаха. Гийар отдал бродяге свой маскарадный костюм — тот еще сжимал в руке бумажку в пятьдесят евро.

Пассан даже ни о чем не спросил клошара, улыбавшегося ему беззубым ртом. Он отступил, и из глотки у него вырвалось обращенное к небесам проклятье. Над гудящим уличным потоком раздался свист удалявшегося по эстакаде поезда.

45

Во что бы то ни стало нужно догнать поезд. Забрать у кого-нибудь машину, предъявив полицейское удостоверение? Лучшего способа оказаться в еще большей заднице и не придумаешь. Но есть и другой выход. Проработав несколько лет в комиссариате на улице Луи-Блан, Пассан изучил этот квартал как свои пять пальцев — его улицы, разномастное население, транспортные сети. Знал, что вторая ветка метро в этом районе делает большой крюк над Сталинградской площадью. Более того, по улице Луи-Блан, идущей от площади Шапель, он по косой срежет путь до улицы Колонель-Фабьен и сможет сесть на метро двумя станциями дальше. Но бежать придется во весь дух.

Он бросился к площади Шапель, потом свернул направо против уличного движения. Мелькали лавки, прохожие, листья платанов, разбивавшие солнечный свет на тысячи ослепительных осколков.

На первом же перекрестке с улицей Пердоне он взглянул налево и едва успел заметить, как за домами скрывается последний вагон поезда. Он рванул вперед что было сил. Новый перекресток. Впереди — мост над железнодорожными путями Северного вокзала. Сквозь решетки перил виднелась линия надземного метро, но теперь его от нее отделяло сто пятьдесят метров. Зато его отставание от поезда сократилось: он мог уже разглядеть несколько вагонов — белых и зеленых. Он опустил голову, сосредоточившись на дыхании.

Деревья росли все теснее, но теперь они стали ниже. За ними темнели фасады домов. Он словно бежал через подлесок. Из школы выходили дети. Над их головками на фоне неба проступали арки метро, все такие же далекие. И ни следа поезда. Неужели он отстал? Растрепанный, взмыленный, Пассан снова прибавил шагу, чувствуя на себе цепкий взгляд полицейского в гражданском, который помогал детям переходить улицу.

Держать темп. Стук сердца, казалось, ударами ножа отдавался где-то в горле. Его уже не лихорадило — он раскалился добела. Красные запрещающие знаки пульсировали перед глазами, будто тревожные сигналы. Слева ножницами расходились две улицы, ведущие к бульвару Шапель, — Фобур-Сен-Мартен и Лафайет. Металлические арки, от которых его теперь отделяло триста метров, выглядели крошечными, недостижимыми. И безнадежно пустыми. Колотье в боку вынудило его остановиться, согнувшись пополам. Ноги от усталости налились свинцом.